Трагедия 30-й отдельной механизированной бригады (Новоград-Волынский)

Побывавшие на этой необъявленной войне утверждают, что в официальной статистике наши потери занижаются в разы. Одно из таких подразделений — 30-я отдельная механизированная бригада (Новоград-Волынский). В первой половине августа она попала в так называемый “котел” — окружение российских танков и пехоты. За 10 дней в селе Степановка (Донецкой области) бригада потеряла около тысячи человек. Такой информацией с “Обозревателем” поделись семеро бойцов “30-тки” — жители Киева и Житомира 22 — 30 лет.
Парни уверяют, что в расположение вернулась примерно десятая часть их подразделения. Остальные убиты, бежали, или попали в плен. Наши собеседники не призывают отказываться от исполнения воинского долга, но возмущены количеством напрасных жертв. Они приводят факты, которые говорят о чьей-то преступной халатности.
Прежде, чем покинуть Степановку, бойцы написали рапорты с отказом проходить службу в зоне АТО. В рапортах, в частности, обвинили своего командира в том, что сбежал как раз перед началом огненного смерча — ушел за водой и не вернулся. Некоторые из них уже дали показания в прокуратуре, другие числятся пропавшими без вести.
Вот, о чем рассказали “Обозревателю” эти бойцы (до мобилизации — повар, строитель, инженер, и др.) на условиях анонимности.
— Где-то с 3 по 13 мы стояли в этой Степановке, совсем рядом с границей России. За это время я не видел противника и не сделал ни одного выстрела. Шутили, что военачальниками применяется советская тактика 1941-го года — тактика максимизации наших потерь. Претензия к командованию у нас большая, так как точно знаем, что наши стреляли по нам же, а по противнику артиллерийских ударов не наносилось вообще.
— Нас все время бомбили. Над нами постоянно висели беспилотники сепаратистов, а сбивать их было нечем. Они стреляют, мы примерно понимаем — откуда, просим командование: “Накройте такой-то сектор”, указав квадрат скопления танков — ноль реакции. Зато командир умудрился так расположить наш склад боеприпасов (горы мин, ПТУРов, снарядов 23 и 30 калибра) рядом с парком машин, что в итоге когда танк сепаратистов попал в этот склад, мины и ракеты рвались 4 часа. Не знаю, можно ли это считать случайностью, но одним попаданием было уничтожено 4 или 5 наших БМП и 2 танка… Это случилось 12 августа, за день до нашего отступления.
— А танк сепаратистов там постоянно выезжал — появлялся всегда в одной точке. Обстреливал село всем своим боекомлектом и спокойно удалялся. Почему украинская артиллерия его не уничтожила? Сложилось впечатление, что кто-то работает на сепаратистов. Что командирам надо было как можно больше уничтожить украинской, а не вражеской техники. Возле блокпоста наши бросили САУ (самоходная артиллерийская установка) с полным боекомплектом.
— На нас падали мины, а мы окапывались — вот в чем состоял бой, — говорит пехотинец, — Мы служили мишенями. Научились в укрытие быстро запрыгивать. Бесполезно было сообщать координаты тех, кто стрелял. Артиллеристы ждали команду. А команда была всегда такая: “Спостерігайте”.
— Обещали, что за 2 недели из нас сделают штурмовой спецназ, а сделали “мясо”, и отправили на передовую, причем “неофициально”, — показывает военный билет, — Я мобилизован, в моем военном билете указано, что нахожусь в Гончаровске, официально нет печати, что был в АТО. Документально я сейчас — в Черниговской области, в Гончаровске, в учебном центре “Десна”. И даже когда стоял на блокпосту под огнем, официально находился в Гончаровске.
— Обучались по методичкам. За 20 дней в обучающем центре, меня, грубо говоря — пересадили с велосипеда на боевую машину, — говорит механик-водитель. — Сказали: там накатаешь свои километры! Неисправную технику отправляли в бой. В моей машине не крутилась башня, в другой не было стабилизатора. На 80 человек у нас было 10 кевларовых касок и 9 раций. Некоторые вообще не понимали, что происходит и не могли выполнять приказы. Окопы копали 1 лопатой на десятерых.
— Наши бронежилеты 4 уровня защиты бронебойные пули сепаратистов прорезали как нож по маслу, оставалась ровная дырочка — без зазубринок. Воду мы пили из карьеров, питались сухпаями. За 2 месяца службы в зоне АТО мне на карту Приватбанка не упало ни копейки из обещанного. А семья моя потратила 7 тысяч на мою еду и сигареты. Раненым отдают по 300 гривен после ранения. А погибшим — ничего. Может, такой расчет?
— Шок — это когда ты погибшего товарища собираешь, привязываешь ему досками оторванные руки к телу, чтобы соединить. Когда рядом с нами в подвал попал минометный снаряд, 4 успели выйти, а двое там и остались. Они просили, умоляли их вытянуть, но пока шел обстрел — задохнулись. Откапывали мы их руками. Об их смерти матерям доложил замполит роты. Пацанам было по 20 лет…
— А у меня был шок, когда обратился к командиру батальона, подполковнику, с вопросом: “Когда у нас будет оружие?”. И услышал ответ: “Заберете у убитого товарища”.
— Не было ни координации, ни связи. Я стоял на блокпосту за Мариновкой, и по нашему блокпосту постоянно стреляли украинские артиллеристы. Буквально так: едет наша колонна, разворачивают в нашу сторону пушки, и начинают поливать. Потом приехал какой-то мужик — командир минометной батареи — и удивился, что мы там стоим. После этого стрелять стали меньше. Но когда мы прибыли в Степановку, наше начальство удивилось, что мы живы. Позже нам предложили добровольцами укомплектовать 2 машины и “200-х” забрать из Мариновки. Дали 2 машины разведки и 2 машины пехоты. Я вызвался. Оказалось, в одной машине не закрывается задний люк — то есть стрелять машина не могла, а во 2 -й выхлопные газы поступали внутрь — нам пришлось открыть люк, и наша машина тоже перестала стрелять. Поехали на этих машинах и “закипели” по пути. Вернулись. Комбату позвонил по мобилке командир сепаратистов: “Заберите ваших жмуров”. В итоге наши под белыми флагами поехали и забрали из Мариновки… Не целые тела, останки в мешки собирали…
— У нас был выбор — умереть или оказаться под следствием. Комбат сказал, что он нас не осуждает за то, что мы ушли. Но что он не имел права отдать нам такой приказ. Командование ушло из Степановки первым, а уже после нашего ухода поступил приказ отходить рядовым. За это нас теперь под суд, а командиры набирают новое “мясо”.
— А я не осуждаю комбата — считаю, что предатели у нас в генеральном штабе. Многие винили братьев Литвиных (особенно — командира сухопутных войск — генерал-лейтенанта, который брат Литвина политика и Литвина пограничника). А как объяснить, что артиллерия видит танк противника и получает приказ наблюдать? У меня эта нелепость в голове не умещается.